Вот уже и доверенные лица путина выкладывают вот такие видео:

материалы о поездке выйдут 25 июля

Добрый лагерь. Где это, кто это и как это
http://www.novayagazeta.ru/society/53657.html
Почему властям и волонтерам неудобно друг с другом?

Cамый большой лагерь волонтеров в Крымске — «Добрый лагерь». Возник 8 июля, на следующий день после трагедии. Палатки стоят на самой окраине Крымска. Дальше — лагерь внутренних войск. В другую сторону — палатки МЧС. Через объездную — поле подсолнухов.

Был и второй большой лагерь — «Волонтер», в самом центре Крымска, в парке имени Тельмана. В парке стояли активисты «Наших» и МГЕР, националисты, неполитические добровольцы. На прошлой неделе постановлением администрации парк был очищен, а лагерь насильно «объединили» с «Добрым».

Сейчас в Добром лагере живут 140 человек. Лагерь просыпается в восемь — через мегафон играют подъем. Но первые пострадавшие начинают подходить к шести. По правую руку — горы коробок. К одежде и обуви проход свободен, подходи и бери, остальное — огорожено, охраняется МЧС.

— В первые дни мы работали в чрезвычайном режиме — бесконтрольно раздавали всё всем, кто попросит, люди сами брали всё, что им нужно, — рассказывает координатор Алена Попова. — Мы понимали, что 10% достанется мародерам, но зато получится быстро раздать всё остальное. Теперь сразу выдаются только вода, еда, одежда, обувь, детское питание и памперсы.

Всё остальное — посуда, туалетная бумага, порошки, шампуни и самый дефицит — матрасы и кровати — нужно сначала указать в заявке, которая заполняется девчонками в штабной палатке. Регистрационные номера, всё серьезно. Заявка составляется в двух экземплярах, один отдается срочникам МЧС. По идее они и должны собирать пакеты, но срочники возятся «до вечера» — пакеты собирают сами волонтеры. Сейчас в тестовом режиме внедряется компьютерная система учета — для адресной помощи.

«Бюрократия, конечно, но лучше, чем на госскладах, — говорит Митя Алешковский. — Вот вчера забирали воду с государственного склада — куда мы ее же и разгружали. Сначала нашу машину вообще не пустили на территорию. Потом, после долгих созвонов, через три часа оформили шесть накладных…»

На приеме заявок работает 16-летняя Алена. Во время наводнения она была в Новороссийске, а мама осталась дома. «Вода приперла дверь, и до потолка оставалась ладонь», — говорит Алена и показывает и свою ладонь, и как мама стояла на стуле, задрав голову, а потом взяла и открыла дверь, а как — Алена показать уже не может. Многие сильные не могли открыть в ту ночь двери и окна — и остались внутри, а мама Алены выбралась. «2, 27, — говорит, — уровень воды по дому». Сейчас они спят на чердаке, дом идет под снос. И мама Алены, когда чуть-чуть разгребли пропитанные илом вещи, отправила свою дочь помогать в лагерь. Вот Алена и делает самую скучную и неблагодарную работу — сортирует гуманитарку, переписывает заявки. Сегодня открыт новый фронт работ — волонтеры хотят обеспечить школьными принадлежностями и учебниками всех детей из пострадавших семей: четыре школы.

Новеньких волонтеров регистрирует Оля — и отправляет к психологам, работающим в лагере. Психологи предупреждают: пострадавшие сейчас проходят стадию агрессии, вам может достаться, будьте готовы. Разъясняют правила лагеря: запрет на алкоголь в любое время суток, абсолютный запрет на разговоры о политике и на советы «старым» волонтерам в самый первый день — «разберитесь, что к чему сначала».

По левую руку, за шатром с лекарствами, выстроилась эволюция душей. Сначала — выкопанная волонтерами траншея, над которой поставили самодельные кабинки с насосами, которые приводились в действие движениями ног. Потом закупили и привезли кабинки. Сейчас удалось договориться с солдатами, и вечером в лагере будет баня. В помывке волонтеров, третью неделю разгребающих завалы и ил, администрация Крымска не участвовала ни на каком этапе.

Толя Хуцишвили, методично обдирая облезающую кожу на груди (обгорели почти все. — Е. К.), раздает работу по разбору завалов и очистке домов. С начала работы лагеря волонтеры очистили около 200 зданий. Никакого учета не ведется — всё пишется на тетрадных листках. Потрясая этими листками, Толя шумно ссорится с Богданом, фельдшером лагеря, — он, для сохранения хороших отношений с администрацией, просит 30 человек для очистки подвала больницы перед визитом Минздрава. «Нет у меня столько людей, пусть солдаты чистят, — ругается Толя. — У меня три листа заявок от домов, понимаешь?» Богдан обижается, отбирает мегафон и кричит: «Кто хочет быть моим рабом, а не рабом Хуцишвили — пошли в больницу!»

Кашеварят три кухни, одна — вегетарианская. С тарелкой каши борется 20 летняя Даша — георазведчик, работает в НИИ в Германии. Приехала в Россию, чтобы сходить в поход с младшим братом Сашей. Котелок купили, спальник. А оказались оба здесь, пашут вторую неделю. Даше кажется, что она неправильный волонтер:

— Может, я недостаточно хорошая, чтобы им сочувствовать, помогать? Знаешь, вот мы вчера линолеум вскрывали. А хозяин этой сараюшки на крыльце стоял, курил. И тут я поняла, как я устала.

Между горами одежды ходят люди. Две женщины громко ссорятся из-за дубленки.

Психологи рекомендуют уезжать волонтерам на пятый день. Но таких, как Даша, много — волонтеры отказываются уезжать, пока не приедет смена, а новых добровольцев все меньше — Крымск уходит из информационных топов.

Алешковский и Попова уезжают на встречу с замглавы МЧС — начальником штаба. Возвращаются злые. «Ну он говорил: надо нам координироваться. Давайте вот встретимся в октябре… В понедельник МЧС снимается отсюда, остаются солдаты. У нас было три вопроса — координация, отправка волонтеров бортами МЧС, список необходимых стройматериалов и склад под них. Ни один не решен. Пока договорились только, что Хуцишвили будет в 9 утра ходить на их планерки…»

Через полчаса выясняется, что нужны большие тенты: солнце печет, +36, на сортировке вещей — солнечные удары. Алешковский созванивается с замминистра, выслушивает, долго благодарит. Качает головой — отказ.

Днем в лагерь с инспекцией приехал главный санитарный врач страны — Онищенко. Голубая рубашка, голубой галстук. Поел в вегетарианской кухне, посмотрел на продукты в ящиках, пожевал перец, походил по бане. Шутил и улыбался. На следующий день служащие Роспотребнадзора приходит снова — и пытаются выписать предупреждение за неправильное хранение продуктов.

Еще в лагерь по три раза на дню приходит полиция — требуют от координаторов списки волонтеров: «для упорядочения». Координаторы отказывают, полицейские невнятно угрожают «переписать всех вас другим путем».

Волонтеры уверены, что их лагерь крымские чиновники давно бы разогнали — но боятся резонанса в СМИ.



Станица Нижняя Баканка первая стояла на пути волны. Сейчас здесь действует огромный лагерь волонтеров, организованный питерской командой. Первую фуру гуманитарки привезла из Питера в Нижнюю Баканку Инга. Она же — один из главных координаторов лагеря. Ей 21 год, она учится на отделении гостиничного сервиса.

Инга рассказывает историю, знакомую мне по московской Смотровой, — как три человека на Литейном, 31 решили собрать пару пакетов гуманитарки и завязли по уши. В итоге привезли 80 тонн и организовали лагерь, который кроме Баканки охватывает малые, не избалованные вниманием населенные пункты — Неберджаевскую, Горный, Жемчужный.

В лагере — 150 человек. Очень строгая дисциплина: подъем в 7.30, планерка, распределение работ, отбой в 23.00. Кормит волонтеров хозяйка местного ресторана Галя Романова. Днем в лагере остается не больше 10 человек — на хозяйстве. Неработающих отсюда выгоняют в буквальном смысле слова — отправляют по домам.

Гуманитарная помощь в Баканке — адресная и выдается только после предварительной проверки адреса волонтерами: очень много мошенников. С утра до ночи по станице ходит группа мониторинга — проверяют жилье, составляют заявки. Еще есть «банда грязи» — убирают ил и мусор, два прекрасно организованных склада, сангруппа — три бригады волонтеров убирают трупы животных, которых много. Трупы волонтеры называют «цветочками» — «местные нервно реагируют на это слово».

11 дней — я проверяла, и это, к сожалению, подтвердилось — волонтеры были фактически единственной помощью в разрушенной станице. «МЧС? Рядовые сотрудники — отличные, пахали круглые сутки, — говорит Инга. — Но руководство! У них же не было ни мотопомп, ни сапог, ни лопат — мы обеспечивали. Приходят из администрации Баканки, говорят: у нас сломался принтер. И мы покупаем им принтер, иначе они прекращают принимать заявки на компенсацию, а пострадавшие и так совсем на грани».

18 июля, аккурат к визиту губернатора Ткачева, в Баканке появились чиновники из Новороссийска — и поставили белые шатры перед станичной администрацией. Днем новоприбывшие зашли познакомиться, были вежливы, а на вечернем совещании волонтерам сообщили, что их склады переходят государству, выдача гуманитарки будет централизованной, а их помощь больше не нужна. В ответ волонтеры выставили у складов охрану — казаков и Центроспас. Боялись захвата.

Другой склад — в нижнебаканском ДК, созданный саратовским бизнесменом Романом, в это время выгоняли по постановлению администрации города — освобождали под новороссийских коллег. Убрали из Баканки и поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт», с самого начала работавший вместе с Центроспасом на разборе завалов.

На следующий день новороссийские чиновники выпустили бюллетень, где белые палатки в Баканке называлась «своевременным решением, которое принял губернатор Кубани Ткачев». Еще новоприбывшие благодарили волонтеров «за помощь».

После переговоров волонтерам удалось добиться разрешения на дальнейшую работу и даже соглашения о некотором сотрудничестве. Новороссийск даже разрешил волонтерам продолжить восстановление моста на улице Шевченко, разрушенного волной. Мост волонтеры построили сами под руководством гендиректора сочинской строительной компании Петра, который, оставив свой объект, рванул с бригадой в Баканку — и ни за что не скажет свою фамилию.

…У белых палаток Новороссийска — несколько десятков усталых женщин, несколько тихих мужчин. Стоят под солнцем, мочат виски водой из бутылок. При передаче Новороссийску были потеряны акты обследования домов — и теперь для получения 150 тысяч рублей за полную потерю имущества нужно заново сдавать документы.

— Вчера — до трех ночи стояла, ушла потом. Сегодня буду до упора, — говорит Надежда.

Ее дочь Олеся топчется рядом с 4 летней девочкой — извиняется, «не с кем оставить». В доме Олеси вода дошла до 1,20. Потом три раза была комиссия — из города, района и края. А сейчас выясняется, что ни одного акта нет.

Проход к палаткам перегорожен лавкой, у лавки стоят два казака — охраняют. Из-за их спин выглядывает худенькая стриженая женщина, выкрикивает:

— Если я вас не назвала, значит, ваш акт найден! На руки акт и его копия не выдается! Говорила же, сложно запомнить?

Толпа гудит, казаки поводят плечами. Им неловко и, кажется, стыдно.

Монотонно причитает женщина: ее акт, вероятно, тоже потерян, а она «дура, дебилка, догадалась вымыть квартиру»: «Не смогла я в глине спать!» «Вы Вера, да? — оборачивается другая. — А я Жанна, Жанна Саркисова, Ленина 51. Не надо было мыть! У меня вода с часу до пяти стояла, запах. Я линолеум-то протерла. А они входят и говорят — ой, как чисто у вас!»

Деловито делятся цифрами и именами — у кого до какой отметки подошла вода, кому выдали ли первоначальную компенсацию и почему. Знакомятся от нечего делать. Шуша Сейтмеметова, Надежда Ванникова — тоже три раза комиссия приходила. Девушка в черной юбке в пол укачивает младенца. Ребенок орет. Ее уговаривают пройти вперед очереди, она отказывается.

После Наталья Майорова из новороссийской администрации, отвечающая за выдачу компенсаций, объяснит мне, что, действительно, часть актов утеряна, но косяки местной власти комментировать она не может. «И, кроме того, есть случаи, когда люди сами раз за разом комиссию вызывают, чтобы добиться нужного заключения. Вы всем не верьте».

В день им удается переписывать по 500 человек. В Баканке — 6000 пострадавших.



Максиму Голубничему 31 год. Глава крымского районного отдела по делам молодежи, член «Единой России» с 2005 года, вид очень несолидный — спортивный красный костюм, обгорелый нос. Фактически он координирует официальную работу по помощи пострадавшим на местах, а также объезжает «дикие» лагеря волонтеров. В Добром лагере его за глаза называют крымским Якеменко. Два ночи, а он никак не уедет домой, и волонтеры вполголоса делятся версиями — наблюдает? Пытается подружиться?

— Они мне правда очень нравятся, — говорит Максим. — Я знаю, что многие тут видят во мне только логотип, что когда я по телефону разговариваю, думают, что я в администрацию доклады делаю.

Впрочем, чувства у молодого чиновника все-таки противоречивые.

— С одной стороны, меня радует их самостоятельность. Не общаются к нам по многим вопросам, не просят помощи. Но с другой стороны, было бы круто использовать их потенциал более эффективно. Вот был бы единый орган, который координирует и распределяет общие силы, общий утренний развод по точкам… Система, понимаете? Но они хотят помогать независимо.

Для оказания помощи власти разделили Крымск на 40 частей — по числу районов края. Делегации волонтеров из районов — госслужащие, в основном — отвечают за все, что происходит на нескольких подотчетных им улицах, обходят дома, организуют разбор завалов. «То есть силы одного района сконцентрированы на 6 улицах в среднем. Техника, люди. Но не все районы эффективно работают, с некоторых очень много повторных заявок поступает. А Добрый лагерь делает то, что пропускают они».

Официальные склады находятся на Торговой улице — продовольственные товары, химия, стройматериалы. Со складов получить помощь могут только районные штабы. В Славинске еще собирают бытовую технику — ее сейчас чаще всего сейчас пишут в заявках пострадавшие. «Но ее пока по решению краевого штаба не выдают — потому что на всех ее не хватит. Надо посчитать технику, посчитать нуждающихся в них людей, разработать алгоритм. Может быть, социально незащищенным семьям?» Пытаюсь объяснить, что сейчас, когда еще не выданы компенсации, одна стиральная машина на три семьи лучше, чем ни одной. «Тогда будут тяжелые социальные последствия, — возражает Максим. — Вот 10 тысяч не всем еще выдали. И люди уже пытаются привязать это по национальности. Такая злоба у людей будет, если... И они не захотят друг с другом делиться. Скорее сломают эти машины».

Последние волонтеры опрыскиваются репеллентами и разбредаются по палаткам. Я не понимаю, почему не уходит этот молодой чиновник. Что он делает в три часа ночи в спящем лагере, почему не идет домой? Может, правда — отбывает дежурство?

— Да, некоторые люди приехали волонтерить, потому что они не доверяют власти. Но общая идеология для людей здесь — это честность, — говорит Максим. — Мы в департаменте работаем над успешностью, над здоровьем, над патриотизмом. Но круче честности нет ничего. Для молодого особенно. Сложно быть честным, понимаете?

И вдруг говорит: «Мы были бы честными с людьми, если бы утопили в наводнении машины администрации».

— У моей сотрудницы пропал ребенок. Девочка ехала из Новороссийска с мужем и ребенком. Плавать не умела. На выезде из Новороссийска встретила вода. Ее мужа уже нашли — труп нашли, а ребенка — нет. У другой сотрудницы — трое: тетя, племянник и бабушка.

Моя мама чуть не утонула. Она пошла спасать собаку на другой конец города. Звонит мне: Максим, я по пояс в воде, что мне нужно делать? А я на другой стороне реки, и уже не перебраться, я не могу ее спасти, не могу послать машину. Я мог только надеяться. А через минуту по ее улице пошел КАМАЗ, подобрал ее и собаку... Я ходил по краю воды, а на том берегу кричали люди. Я слышал, как они кричали, и ничего не мог сделать, пробраться к ним. Вода несла в себе обломки, резиновые лодки тут же пробивались, приходили в негодность.

Мы организовали эвакопункт, к 8 утра — горячий завтрак для людей. Потом — 8 штабов выдачи гуманитарки, потом — 40. В Добром лагере работают четыре моих девочки. Я тоже стоят на приеме заявок. Я никому ни разу не отказал в помощи. Я брал тут распечатку с телефона — 3222 звонка с 7 по 16ое… Я теперь знаю, как мужчина дождался, когда вода достанет до потолка, а потом открыл дверь, переплыл улицу и вытащил сначала отца, а потом они вдвоем вытащили маму. И стояли всю ночь на крыше, голые, согревая друг о друга.

Я видел, как чокались за упокой четыре парня, которые в ту ночь входили в воду, спасали людей. Я не мог рядом с ними сесть. Я перед ними стоял как перед президентами.

Все это однозначно изменило меня. Я пока не понял как, мне некогда.

Я не знаю, вывез ли глава семью из города. Он спокойный человек, он живет на возвышенности, вряд ли. Я не знаю, не знаю. Но почему он уехал сейчас, когда его уволили? Я не понимаю, почему он не вышел разбирать завалы? Пусть бы его побили — он должен был, понимаете? Почему никто не извиняется?



Дом был залит по верхнюю планку окна — серая полоса. Мужик лет 40 оставлял заявку — разгрести огород: сын диабетик, а «жена недавно перенесла операцию, по-женски». Наши имена он знать не хочет — его интересует только имя старшего. Бывший мент, теперь — бизнесмен, он радеет за организацию труда. Обещает 25%, если мы отдадим ему найденные ценные вещи, спрашивает, нравится ли нам Сталин. Жена тихо полощет белье в тазах. То и дело предлагает холодную воду, но небутилированную воду волонтерам пить запрещено, и яблоки, свесившиеся с веток, есть тоже нельзя — в городе сохраняется опасность эпидемий.

Во время наводнения его не было в городе, зато был его сын. Сын спас жильцов, которые арендовали угол, и их бабушку, и все они успели забежать на горку в начале улицы, пока поднималась вода. Зато вода затопила его машину, нисан, и теперь нисан продан на переборку за 30 тысяч рублей, ну хоть так, как считаете? «Спасал бабушку, вошел в убыток», — серьезно говорит наш пострадавший. Он уверен, что новые дома получат только алкоголики и тунеядцы, кто же еще живет в саманках, вот его соседка — явная наркоманка — готовится к переезду. «Повезло тем, у кого дом рухнул, получат квартиры, вознесутся над нами, хозяйственными».

Я пытаюсь не слушать и крепче работать лопатой — это же шок, попытка рационализировать страшное, он мог потерять сына, уймись. Но тут он достает из кармана грязные часы, найденные на участке, — их, видимо, сорвало с чьей-то руки — и застегивает браслет на моем запястье. Часы стоят, но хозяин доволен: отблагодарил, «трофей».

Муляка — это серо-зеленая масса, жирная, похожая на глину. Муляка пахнет рекой и еще чем-то, в чем не хочется разбираться. Очень тяжелая и вязкая, липнет на лопату, на сапоги, на руки. 20-сантиметровый слой полностью покрывает двор. Из нее торчат пожелтевшие стебли кукурузы, подгнившие стебли огурцов, помидоры. Помидоры лопаются под лопатой. Мы работаем четыре часа, и на месте муляки возникает чистая черная земля.

Тем временем, пока власти рапортуют в зомбоящике о завершении спасательных работ и сворачивании помощи за ненужностью, в Крымске продолжается гуманитарная катастрофа.

Волонтеры ведут дневники:
написано в понедельник

Город Крымск — это абсолютный ад. Сначала этого не понимаешь, потому что город разрушен как-то странно, частями. Едешь по нему и видишь обычные кварталы, дома, магазины, все вроде бы в порядке. И тут же, буквально на соседних улицах перед каждым домом лежат сложенные кучи досок и мусора — то, что осталось от внутренности этих жилищ. Рядом — вообще разрушенные дома, дома без окон, без крыш. Иногда это просто маленькие хатки, а есть и многоквартирные — в два, три этажа, где все внутри выбито и опустошено. Все это покрыто жутким илом, который местные почему-то называют «муляка». Муляку уже в большинстве домов отмыли, но песок и грязь все равно везде, а еще по городу все время разъезжают камазы, самосвалы и т.д., дороги тут далеко не везде заасфальтированы, поэтому в воздухе летает жуткая пыль. В сочетании с жарой далеко за 30 градусов все это создает совершенно адскую смесь. Есть еще и вонь. Трупы людей вроде бы убрали быстро (сколько их было, так и не понятно, местные называют самые фантастические цифры, вплоть до 9 тысяч), трупов животных было очень много, и есть места, где воняет до сих пор. На улицах все время странное броуновское движение — грузовики вывозят остатки руин, куда-то ведут солдат, выстраиваются очереди у штабов, которые вроде бы должны что-то раздавать, люди тащат вещи, которые где-то раздобыли. Все это вместе создает невероятно депрессивную картину. Еще ужаснее сидеть в лагере волонтеров. Вроде бы изначально было понятно, что самая тяжелая работа — на выезде. Там надо разбирать дома, иногда даже вытаскивать трупы животных, вымывать «муляку», я туда и не просилась, вроде бы не по возрасту. Но в лагере — атас. Наш «Добрый лагерь» стоит под палящим солнцем. Тени нет вообще. Сначала были лагеря волонтеров с центре города в парке, где тень — мы им завидовали — там стояли в основном нашисты, хотя и не только. Потом начальство их оттуда выгнало за антисанитарию… А у нас в чистом поле днем вообще тени нет, пить хочется адски, при этом, несмотря на заботу о санитарии власти нам даже сортиры нормальные поставить не смогли. Я терпела, сколько могла, бегала в соседнее поле — даже не скажешь, что в кустики, или ездила на соседнюю заправку. Другие ходили в ближайшую гостиницу, где нам не так чтобы были очень рады, но все-таки пускали. Это, вроде бы, мелочь, о которой и писать не надо, но вообще-то, здесь все складывается из мелочей. Если сортиров мало и они загажены, то может начаться эпидемия. Если в городе нет воды, то люди будут пить грязную воду, матерям не в чем стирать пеленки, не на чем готовить еду. А ВОДЫ ВСЕ ВРЕМЯ НЕ ХВАТАЕТ. Если у человек не погиб, а только вещей лишился, то это, вроде бы, не так страшно — а он, видите ли, уже раскладушку требует, а раскладушки дают только инвалидам и многодетным матерям.

У нас в лагере все время толпятся люди, которые просят — раскладушки, постельное белье, подушки, одеяла, моющие средства. Раскладушки — дефицит. Из постельного белья у нас множество наволочек и кухонных полотенец, подушек нет вообще, из-за одеял разыгрываются какие-то совершенно невозможные сцены. Все же лежит прямо здесь, на глазах у людей, в коробках. Кто-то хватает одеяло, у него его вырывают с криками — только для многодетных. Он кричит — у меня мать инвалид. Ему предлагают предъявить справку. Был какой-то момент, когда одеял была гора, и мы их всем выдавали, кто просил. А потом оказалось, что этой горы все равно не хватает. Постельное белье было, потом ррраз — все раздали. А люди все идут. Конечно, теперь уже еда у них есть. Кто-то уже пишет в заявках — дайте холодильник и стиральную машину. Над этим вроде бы смеются. А с другой стороны — где они теперь возьмут холодильник и стиральную машину?

Пострадавшим сначала должны были выплатить по 10 тысяч на первоначальные нужды. Даже эти 10 тысяч пока что получили не все. Местные говорят, что сначала с них пытались собирать справки, что их якобы оповещали, когда началось возмущение, стали давать деньги без справок, но вычитать подоходный — вместо 10 тысяч давать 8700. Опять пошли жаловаться в прокуратуру, подоходный отменили. Дают 10 тысяч на человека, но, если в семье больше 5 человек, то все равно дают 50 тысяч. Вот представьте себе, что у вас ничего не осталось- волна шла на разной высоте, одна женщина рассказывала, как стояла на кухне, а внуков поставила на плиту и держала. Теперь ее семилетняя внучка стала писаться, а девятилетний внук все время видит, как на них идет волна. Другой мужик рассказывал, как он с женой, детьми и матерью стояли опять же на плите по горло в воде и держались за потолок. Тут в кухню влетело бревно и сбило мать. Ему пришлось выбирать — прыгать за матерью или держать дальше жену и детей. Он выбрал жену и детей, а мать утонула. И вот такие люди должны на 10 тысяч что-то себе купить — при том, что цены в городе взлетели ого-го, да и нет там почти ничего. Спать не на чем, одежда все грязная и сгнила, посуду унесло, готовить не на чем, мыться нечем, начинаются месячные, нет прокладок, поднимается давление, нет лекарств, нет ложек и вилок, нет трусов и лифчиков. Что из этого купишь на 10 тысяч? Потом им дадут 150 тысяч, которые пока что тоже еще только начали переводить на счета. Что можно купить на 150 тысяч, если тебе нужно сделать ремонт в доме, купить всю (!) мебель, холодильник, плиту, одежду и так далее. Конечно, все рассказывают о людях, которые ходят от одного пункта раздачи помощи к другому, и что-то хватают, о бабках, которые набирают все, что можно, о тех, кто просто пытается мародерничать. Ну что можно сказать? Если ты не веришь, что государство тебе что-нибудь принесет, если не знаешь, когда тебе в следующий раз что-то дадут, то, конечно, будешь выклянчивать все, что можно. Люди копаются в кучах одежды, а одежды им навезли горы, просто Гималаи, так вот, все копаются, набивают сумки, увозят, ясно, что среди них и те, кто не пострадал, но пусть как можно больше людей получат хотя бы шмотки.

По телевизору почему-то говорят о каких-то предметах бытовой техники, которые, якобы, уже привезли в Новороссийск. Люди кидаются в лагерь волонтеров и просят, а иногда и требуют со скандалом эти предметы. Где они? Мы их в глаза не видели. Все просят чайники, микроволновки, сковородки. Если бытовую технику власть привезла, то значит, на государственных пунктах ее и раздают. Как и кому? Понятия не имею. Совершенно невыносимо видеть восьмидесятилетних старух, которые по жаре притащились к нам, на край города, чтобы получить в лучшем случае одеяло, матерей с детьми, мужиков, которые совершенно растеряны, потому что не могут помочь своей семье. Конечно, рядом с ними подъезжает девка на лендровере, привозит свою маму за помощью. Мама начинает скандалить, почему ей мало сковородок дали, и кричит — «Мне сам Путин ключи от квартиры дал». Почему девка, у которой есть лендровер, не может купить маме сковородки? Вопрос остается открытым.

Черт, пишу, и понимаю, что я не могу адекватно описать все, что видела за эту неделю. Поэтому просто резюмирую. Во-первых, не верьте сообщениям о том, что помощь больше не нужна. Еще как нужна –только не одежда, а совершенно конкретные вещи. Во-вторых, власти не то чтобы бездействовали — все все время что-то делают — армия, МЧС, местная администрация. Они просто совершенно не умеют помогать, и поэтому все делается невероятно медленно, а с учетом коррупции, еще и не всегда справедливо. Солдатики чистят какие-то особняки, бабки стоят в очереди у штабов. В-третьих, есть множество людей, лишившихся домов, что с ними будет? Им говорят, что будут или строить заново, или давать квартиры в Краснодаре и Новороссийске, но насколько адекватным будет это возмещение, тоже вызывает сомнения. Если у человека был дом с участочком земли, а его запихнут в хрущобу в Краснодаре? В-четвертых — мучительно не хватает волонтеров и особенно волонтеров с машинам, чтобы развозить помощь. В-пятых — те, кто туда собираются. Не геройствуйте и не планируйте ехать на месяц. Мне кажется, надо отправлять людей максимум на неделю, потому что нервы не выдерживают. Взрослый мужик, кажется военный, сказал мне, что на восьмой день уезжает, потому что не может привыкнуть к тому, что он ходит и плачет. Что еще? Наверное, вот что — несмотря на адский ад, бардак, жару, грязь, козлиных властей и так далее по списку, здесь невероятное количество совершенно замечательных людей — и среди тех, кто приехал помогать, и среди тех, кому помогают. Про это надо все время помнить, иначе можно сойти с ума.


Так волновалась, когда писала про Крымск, что забыла про некоторые важные вещи. Первая — абсурдная. Власти то нас подозревают, что мы приехали не дерьмо таскать, а бунт раздувать. Со мной лично вступил в контакт некто Вован, которого я по наивности сначала приняла за местного, который пришел помогать волонтерам. На деле Вован оказался местным ментом. Он даже мне удостоверение показал, потом завел за палатку и полчаса не давал работать, а пудрил мозги. Долго рассказывал, сколько он жуликов и воров поймал. На мой вопрос о том, почему же он главных жуликов и воров не ловит, ответа, впрочем, не дал. Все никак не мог объяснить, чего он от меня хочет, потом, наконец, сформулировал. По его словам ему и еще человекам пяти поручено собрать информацию о лагере. Вот он у меня ее пытался получить. Где бы, говорит, мне списки волонтеров получить. За списками этими, надо сказать, там была целая охота, их даже прятали. На самом деле смешно — все оппозиционеры, которые приехали в Крымск, давно уже где надо записаны десять раз. Но у них же паранойя, откроют списки — а вдруг там Сергей Удальцов приехал, чтобы фонтан в Крымске построить и в нем сидеть? В Добром лагере, надо сказать, куча оппозиционеров, но там же и куча людей, которые вообще к политике никакого отношения не имеют. Я посоветовала Вовану повнимательнее послушать, что местные говорят — они куда больше готовы к бунту, чем "понаехавшие". Местные о Ткачеве и Путине вообще слышать не могут. Вован мне пытался объяснить, что у него работа такая. Сведений от меня никаких не получил, и тогда попросил разрешения хотя бы мои данные записать в блокнотик. Я ему их продиктовала, так что теперь, наверное, где-то в Крымском УВД числюсь. Тут Вован приободрился и попросил у меня данные моих детей. Я ему сказала, что они, вообще-то, в Москве. Но он их все равно хотел записать. Я ему, почему-то, эти данные дать отказалась, также, как и данные других волонтеров, о которых он меня спрашивал. И у меня в связи с этим один вопрос — как же можно быть такими параноидальными идиотами, чтобы считать, что люди, которые на жаре по много часов разбирают завалы и раздают помощь, при этом еще и бунтуют? Они сами сидят, наверное, в своих кабинетах, и просто представить себе не могут, что сюда можно приехать бескорыстно. Другой коллега Вована тоже меня распрашивал, кто люди, которые сюда приехали, кто их объединил. Я ему — Фейсбук и твиттер. Понимания на его лице не увидела. Рассказала про Смотровую площадку. Тогда он задал все тот же вопрос, который задавали и в Астрахани, и еще много где — а на какие деньги вы все приехали? Я ему — ну, в Москве собрали много денег для помощи Крымску, на эти деньги нанимали автобусы. Я сама с другими людьми прилетели на самолете, потому что Аэрофлот нас сажал на свободные места бесплатно.
Это его немножко удивило, но не так сильно, как моя следующая фраза. Я говорю — "А еще есть люди, которые на своих машинах приехали". Вот тут он обалдел. То, что Аэрофлот сажал бесплатно, это ладно, а то, что люди свои джипы здесь на дорогах бьют , этого он переварить не мог. До сих пор, наверное, переваривает.
А вторая история — печальная, но в то же время придающая веру в людей. Оказывается, полковник УВД, начальник или замначальника изолятора здешнего, когда все началось, вывел людей из камер, отвел их на второй этаж, погрозил кулаком, сказал, — попробуйте только сбежать, суки, я вам побег пришью, — и оставил их там, тем самым спас им жизнь, а сам поехал на машине спасать людей на улицах, и в конце концов утонул. К сожалению, не знаю его имени. Так же , как не знаю имени человека, который сорок гастарбайтеров-таджиков на ночь запирал в подвале — там же их и нашли потом утонувших.


Митя Алешковский:

Вернулся из Крымска. Город разрушен, частично, в многих домах еще муляка (так местные называют ИЛ), до некоторых улиц еще власти не доходили, есть многие люди которым никто кроме волонтеров еще не помогал.

Вроде выплатилачивают по 10.000 рублей. Списки наблюдал лично. Когда будут выплачивать по 150 тысяч — не ясно.

В Баканке у наших волонтеров конфликт с местной властью, ребята с самого начала работали, наладили там всю систему, а потом внезапно появилась власть и сообщила им, что к приезду Ткачёва надо сделать там показтельный штаб. Посадили пузатого начальника, поставили казачков, повесили стенды с "полит информацией", со статистикой по работе штаба, и отжали у волонтеров сначала склад, потом все их достижения. Ну не могли же они губеру говорить, что это волонтеры спасали Баканку, а не красивый штаб, с флажками и компьютерами. Кстати, именно такого же конфликта мы боимся и в Крымске.

В городе полно МЧС и военных. Пока наш лагерь мирно спит, под солнечными лучами, колоннами, каждое утро мимо проходят вояки. Сегодня я прямо ходил и напевал себе под нос "Leeeeet, the suuuunshine! Leeeeet the suuuunshine in..." очень напоминает мне это сцену из Hair.

МЧС выводят свои силы в понедельник. Общались с заместителем министра. Ни на один из трех вопросов, конкретных, которые я ему задал, не получил положительного ни ответа ни согласования, ничего короче решить не смог. Ну ок. Наш человек теперь ходит каждое утро на их совещания, держит руку на пульсе, уже хорошо. Никакой координации с властями нет, и это самое ужасное. Они уже пятый день не могут предоставить мне список необходимых строительных материалов. Это просто улёт. :(

Говорят, в городе осталось воды на четыре дня. На складе, к которому мы имеем доступ, только благодоря общению с заместителем министра, для получения одной газели воды нужно минимум несколько бумажек подписать. А когда мы пытались попасть на склад БЕЗ замминистра, нас сначала просто послали на три буквы, а потом мы пробивались на него три-четыре часа. Ну ок. Завтра обещают из Москвы выслать фуру с водой.

Начали сбор всех заявок в электронном виде (удивительно, конечно, что мы не додумались сделать этого раньше). Теперь у нас есть база в которой мы будем видеть из Москвы в реальном времени что надо отправить и купить.

Отдельно про школьников. Мы собираемся всем 600 школьникам купить наборы в школу. Подготовить их к учебному году.

Наш лагерь пустеет, а задачи — не перестают быть более насущными. За ближайшие недели две-три мы должны обойти ВСЕХ пострадавших в городе и окрестностях, выяснить что им нужно для нормальной жизни (напоминаю, тут ПОЛНО ЛЮДЕЙ У КОТОРЫХ ДО СИХ ПОР НЕТУ НИЧЕГО ВООБЩЕ) и привезти им это. Все собранные средства мы пустим именно на это. Люди в нашем лагере нуждаются в замене :( есть многие, которые не хотят уезжать, пока их не сменят, и стоят из последних сил.

Если вы хотите уехать в Крымск, то завтра мы можем посадить вас на поезд. За это отвечает Irina Pravnichenko, ее телефон +7-926-200-15-93. Нам ОЧЕНЬ нужны люди. Рук не хватает КАТАСТРОФИЧЕСКИ.


Волонтеры ведут адресные таблицы: http://hell.ershkus.ru

Друзья!
Сегодня мы обзвонили порядка 40 пострадавших! все новые данные по необходимым вещам я занесла в таблицу. очень нужна АДРЕСНАЯ помощь. Кому-то не хватает лекарств. Информация актуальная. Есть лбюди, куда вообще никто не приезжал. есть те к кому помощь не доходит — все разбирают по пути. Смотрите, берите шефство) А главное — звоните пострадавшим сами и общайтесь! им очень важна ваша поддержка!
http://hell.ershkus.ru

хороший список. только не полный и надо постоянно его регулировать — что уже нашли а что по-прежнему требуется

Там телефоны есть, и ссылки я дал на координаторов — в любом случае лучше сначала связаться с руководством лагеря, потому что те же раскладушки сейчас централизованно закупили 1000 штук и уже везут.

да я вижу.
похоже мы будем продолжать сбор. пропаганда по тв и реальность — две большие разницы. сейчас посмотрю на отзыв, встречусь с ВНИИЭФ и пойму готовы ли мы 

Свяжись с Митей Алешковским 89262672255 https://twitter.com/aleshru
Он сейчас в Москве координирует отправку адресных заказов и волонтеров, они ведут свою базу заявок, но она не общедоступна. Плюс они собирают склад стройматериалов. Возможно, он посоветует как нам здесь дальше лучше действовать.

думаю, и без Мити я знаю как что делать...)

вот я как раз обнаружила тех, кому почти никто не помогал. и готова собирать еще. потому что те крохи что им выплатят — это на хлеб намазать

и кстати за 150 тыщ надо быдет отчитаться — чеками что купил... на что потратил и не понятно когда перечислят

http://izvestia.ru/news/531324
это вот как???
Бастрыкин: «Документ о введении ЧС в Крымске был подделан»
Оповещение о наводнении получили только 52 человека из 60 тыс. жителей города

Решения о введении чрезвычайной ситуации в связи с выпадением обильных осадков в Крымске сфальсифицированы, документ о якобы принятом решении был изготовлен утром 7 июля.

«Тот документ, который нам потом приводили в администрации города, — решение номер 14 об объявлении режима чрезвычайной ситуацией, связанное с выпадением обильных осадков — мы постановили, что оно сфальсифицировано», — сказал Бастрыкин на совещании по ликвидации последствий наводнения в Краснодарском крае, которое проводит президент России Владимир Путин в Геленджике.

Бастрыкин пояснил, что никакого решения в ночь с 6 на 7 июля не принималось.

«Мы по компьютеру установили, что это решение было выпущено в 6 утра 7 числа, когда основная масса людей погибла», — сказал председатель Следственного комитета.

Кроме того, по словам Бастрыкина, свидетельские показания почти двух тысяч человек дали понять, что система оповещения в Крымске практически отсутствовала, ее услышали лишь полсотни человек.

«На сегодняшний день нами документально установлено, что оповещение из огромного количества жителей получили 52 человека в той части города, где работала автоматизированная система оповещения», — сказал Бастрыкин.

Катастрофическое наводнение на Кубани произошло в ночь на 7 июля, его жертвами стали более 170 человек, при этом в Крымске погибли более 150 человек, сообщает РИА Новости.

Да как-как, как и сказал Пономарев: вечер пятницы, всем уже хорошо, ответственность на панику на себя никто брать не стал, оставили все на наш великий Авось.

Вот еще одно вранье опровергли:

На всю страну теперь уже бывший глава Крымского района Василий Крутько заявил, что сразу после получения телефонограммы из МЧС были приняты меры по оповещению граждан о надвигающейся угрозе, о "бегущей строке", пущенной по местному телеканалу. Вчера выясняется:

— Меня, наверное, теперь уволят, но врать не могу, — сказала корреспонденту "РГ" генеральный директор ТРК "Крымский экран" Наталья Усова. — 80 процентов уставного капитала нашей телекомпании принадлежит администрации края, наверняка власти не понравится моя правда, но я уже озвучила ее следователям из Москвы. Никакой "бегущей строки" с предупреждением до наводнения не было. Она появилась лишь после того, как из своего затопленного дома с улицы Адагумской ко мне дозвонилась главный редактор Марина Сидорова. Она была в панике, кричала, что вокруг вода поднимается. Часа в три ночи мы пустили "бегущую строку", но вряд ли это кого-то спасло, потому что тут же во всем городе погас свет.

Наталья рассказала, что обычно в экстренных случаях их непременно приглашают на заседание штаба по ГО и ЧС. "Нынешней зимой в час ночи мы выходили в эфир в связи с ЧП, связанным с газом, до этого не раз предупреждали заранее о различных угрозах, но до позднего вечера 6 июля нам ничего не было известно. Поскольку Геленджик и Новороссийск к этому времени уже затапливало, мы специально зашли к дежурным, спросили: "Все ли в порядке?" Нам посоветовали успокоиться и идти спать"...

Никакого экстренного совещания вечером 6 июля в администрации Крымского района скорее всего не собирали, однако выяснить это доподлинно не удалось, ибо рядовые чиновники хранили молчание, а ответ на этот вопрос их начальников мы уже слышали: совещание якобы проводилось, меры принимались, но времени не хватило, чтобы всех оповестить. Похоже, оповещать начали, когда уже вода хлынула на город.

— Да что вы от нас хотите, — в сердцах бросил оперативный дежурный районной службы по делам ГО и ЧС, отказавшийся назвать свое имя. — В отделе одна "Газель" и две "Нивы", да пара громкоговорителей у спасателей. Вот по ним и кричали по тем улицам, на которые смогли добраться. Всю систему оповещения в корне менять надо, а уже потом с нас спрашивать.

И все-таки спросить стоит. Ведь накануне вечером начала поступать информация о подтоплении станицы Нижнебаканской. Крымчанам звонили знакомые и говорили: "Баканка тонет". Они связались с оперативным дежурным районной администрации, а тот их "успокоил", сообщив, что несколько минут назад глава сельского поселения "отрапортовала", что на территории ее "владений" паводковая обстановка в норме. Что это? Халатность, беспечность либо боязнь посеять панику среди жителей?

Похоже, начальник краевого управления МЧС Александр Казликин о крымской беде тоже узнал постфактум.

Я звонила ему той ночью и, встретив сейчас в Крымске, напомнила о состоявшемся около пяти разговоре.

— Я в это время находился в Геленджике, — сказал генерал-майор. — Город тонул, гибли люди, но мы и предположить не могли масштабов беды в Крымске. Первые спасательные лодки сюда прибыли в 3 часа ночи, чуть позже еще 35 плавсредств — из Анапы, Новороссийска, Славянска-на-Кубани. Из-за огромного течения они смогли работать, когда вода начала спадать. Поэтому до терпящих бедствие людей спасатели добрались утром, а то и к полудню. Необходимо полностью менять систему оповещения и обработки данных об угрозах. Штормовые предупреждения мы рассылаем чуть ли не ежедневно, однако подобный катаклизм никто не прогнозировал. 300 с лишним миллиметров осадков — такого не было никогда! Расположенный в низине город будто в чашу собрал в себя все ливневые потоки с гор и переполненных рек. Стремительное затопление Крымска должно стать уроком для всех. Сейчас для нас главное — помочь выжившим.

Звонила Ольге — той, которую цыплята разбудили, спросила про дела. Собирается к новому главе на прием, рассказать, что на самом деле происходит)
им выделают средства из расчета 5 тр на 1 кв м на капремонт. у нее получается 290 тысяч — кухня не считается... вчера ей обсчитали побелку — 100 т.р и ремонт крыши — 150. ну вот собственно и все. обои, линолеум, цемент и т.д. и т.п. — это все как хочешь, на что хочешь.
150 т.р — это на восполнение имущества...

Вы пока не планируете провести повторный сбор помощи?

Адресная помощь для детей-инвалидов в #Крымск:
http://alenapopova.ru/volonteer/pomoshh-dlya-detej-invalidov-v-krymsk.html

ПЛАНИРУЕМ

Ну вы сроки обозначьте что ли...

какие сроки? кому?

другим путем идем, товарисч)

Тем, кто, возможно, захочет тоже вместе с вами отправить какую-нибудь адресную помощь. Чтобы люди знали, что тогда-то пойдет машина и в нее можно чего-нибудь положить.

Ну как знаете.

все сделаю. непременно. объявлю. как только будет нужно.

http://srok-doc.livejournal.com/19464.html