http://www.snob.ru/profile/10815/blog/46787

Сергей Кондрашов
Начало долгого прощания.

Судя по всему, фея Розабельверде была вынуждена отречься от покровительства нашему Национальному Лидеру, хотя, как показали прошедшие выборы, три огнистых волоска продолжают прятаться среди его негустой шевелюры.

Режим, господствующий в России, не представляет из себя ничего нового или сколь либо оригинального. Это — довольно незатейливая вариация так называемого «каудилизма» — типа правления, характерного для Латинской Америки 19-20 веков и являющегося неразвитой формой фашизоидного авторитаризма. Каудилистские режимы, в сущности, похожи как братья-близнецы. Они все получают легитимацию через использование редуцированных демократических институтов. Все базируются на невнятной идеологической мешанине из «особого пути», «национальной по форме демократии», «отрицания ценностей, навязываемых янки», «возрождения славы Отечества» и т.д. Все характеризуются высоким уровнем социального неравенства, преступности и коррупции.

Коррупция при такой организации власти является не результатом «недоработки», а одним из эффективнейших методов контроля за локальными элитами со стороны каудильо. В условиях номинального сохранения демократических процедур при замещении высших государственных постов, именно тотальная коррупция позволяет сделать всех потенциальных «респектабельных» оппонентов диктатора легко уязвимыми для официального преследования не по политическим, а по «чисто уголовным» мотивам. В нашем Отечестве это формулируется в терминах: «то, что вы еще на свободе, не ваша заслуга, а наша нерасторопность». Коррупция при этом должна носить характер настолько тотальный, чтобы сделать неконкурентоспособным любой достаточно крупный бизнес, любую публичную приносящую доход деятельность, которые не прибегают в той или иной степени к коррупционным схемам. Соответственно, ожидать при каудилистском режиме существенного снижения коррупции — занятие совершенно безнадежное.

Как я уже упоминал, при каудилизме сохраняются редуцированные демократические институты, служащие для легитимации режима, опирающегося в реальности на пропаганду и относительно ограниченные репрессивные меры в отношении оппонентов. Степень подобной «ограниченности» определяется тем, насколько уверенно себя чувствует режим, насколько прочна его социальная база. При нарастании оппозиционных настроений в обществе, если дееспособность властной вертикали еще сохранена, репрессии последовательно усиливаются.

Характернейшей чертой латиноамериканских диктатур 19-20 веков было периодическое номинальное замещение реального диктатора на марионеточного «эль-Пресиденте», подбираемого из обслуги и прихлебателей Большого Человека. Именно эту традиционную латиноамериканскую форму театрального искусства мы и имели удовольствие наблюдать в виде «президентства» г-на Медведева.

Собственно, путинский режим в России, так же, как и диктатура Лукашенко в Белоруссии не обладают никакими чертами, которые позволили бы их классификационно отделить от остальных диктатур латиноамериканского типа. Уго Чавес — брат близнец обоих восточноевропейских Национальных Лидеров, использующий в точности те же приемы сохранения власти и тот же самый набор демагогических и популистских приемов.

Поскольку сам режим не является оригинальным ни в чем. То и плоды его деятельности ничем отличаться не будут. Чтобы понять, что ждет Россию и Белоруссию в среднесрочной перспективе, достаточно уделить немного внимания периодам правления Порфирио Диаса в Мексике или Хуана Гомеса в Венесуэле.

Персонально, г-н Путин безусловно является неплохим управленцем, далеко не лишенным политической ловкости, да и искреннего покровительственного чувства в отношении подвластного ему населения. Он — вполне адекватный глава государства, если не считать самого факта узурпации власти и совершенно провальной, до комизма, внешней политики, он не может быть назван «неудачным выбором» для России. Поскольку российское общество глубоко больно вне связи с Путиным и его режимом, не стоит питать иллюзий в отношении того спектра возможных реальных альтернатив, которые имеет страна. Вероятность прихода к власти не столь циничного махинатора, естественно, весьма велика, но вот избежать популистской политики, при нынешнем уровне политического развития нации, мне кажется, практически невозможно. Известное «преимущество» путинского цинизма состоит в том, что его режим НА ПРАКТИКЕ проводит гораздо более прагматическую политику, чем мы можем ожидать от любого демократически избранного правителя при нынешнем положении дел. Фискальная и бюджетная политика, отношения с крупным бизнесом, не декларативный, а реальный характер военной программы — все эти элементы являются, хотя и не идеальными, но достаточно вразумительными вариациями консервативно-либеральной политики.

Неразрешимая проблема, связанная с путинским режимом, заключена в его авторитарном, вождистском характере. Путин — очень неглупый, но уже немолодой человек, обремененный массой тяжелых психологических комплексов (сходных с комплексами значительной части россиян, что, парадоксально, укрепляет режим). Ожидать от него каких-то новых трюков не приходится. Все, что он мог предложить стране, он уже воплотил в жизнь в течение первых двух своих каденций. И единственное, что он может делать в будущем — это более или менее ожесточенно утверждать тезис о том, что он персонально является тем лучшим, что выпало на долю России за всю её историю и что ЕСЛИ он когда-нибудь умрет, страна рухнет в небытие. Электоральные резервы Путина к настоящему времени задействованы полностью и привлечь на свою сторону хоть кого-то еще он не в состоянии (вне, естественно, ситуации «Маленькой Победоносной Войны»), и единственной перспективой режима является постепенная эррозия его социальной базы. Собственно, когда он еще обладал способностью адекватно оценивать свою роль в Истории, сам Путин достаточно рассудительно высказался, обсуждая с журналистом поражение ХДС-ХСС на федеральных выборах в Германии: "от одного лидера, даже столь сильного, как Коль, за 16 лет устанет любой народ, даже такой стабильный, как немцы". Таким образом, Путин вступает в свою новую каденцию в положении «хромой утки». И, насколько я понимаю его психологию, он не способен уже признаться себе в том, что единственным смыслом его правления осталось сохранение во власти Путина. А следовательно, дальнейшее ослабление режима будет им восприниматься как нечто неестественное. Нечто, что не может иметь причиной эволюционное развитие самого российского общества, а только внешнее воздействие и вредительство со стороны агентов этих самых внешних сил.

Остается неясным то, насколько далеко готов пойти Путин по пути борьбы с «внешними силами и их внутренними пособниками». Та неподдельно болезненная реакция, с которой он воспринял достаточно естественную, для человека его профессии, кончину Муаммара Каддафи и комически-истеричная реакция на смуту в Сирии и нелепые попытки Запада выжать из этой смуты намек на «демократическое движение», заставляют предположить, что пойдет он достаточно далеко. Собственно, печальная судьба Александра Литвиненко и ряда российских политических деятелей, позволявших себе слишком оскорбительные высказывания в адрес Владимира Владимировича, дает нам намек на один из трендов развития политической жизни России в ближайшие годы. Я, откровенно говоря, не могу себе представить, чтобы наш лидер с годами стал менее раним и обидчив. А его ангелы-хранители в Небесной Канцелярии обладают, как замечено, жутковатой привычкой расправляться с его гонителями и, иногда, даже с их родными. И характер этих ангелов, скорее всего, тоже не улучшается.

Вторая, достаточно предсказуемая тенденция — урезание свободы высказывания в Интернете и свободы получения информации. Та роль, которую социальные сети сыграли в событиях «Арабской Весны» и в текущих действиях оппозиции в России и которая была с большим раздражением отмечена самим Путиным, наводят на мысль, что он постарается элиминировать этот очевидный инструмент «внешнего влияния». Рецепты достаточно хорошо известны. Надо сказать, что некоторые неуверенные шаги в этом направлении уже совершались в последние годы. Многие, наверно, помнят истории с разработкой «национальной операционной системы» и «национальной поисковой машины». Это, естественно, были в основном чисто «распиловочные» проекты, но показательно само направление мысли. Полагаю, что события в ближайшее время пойдут быстрее и режим прибегнет к менее интеллектуальным и вполне испытанным на практике в КНР и Иране методам — установке блокировки доступа к ряду ресурсов и фильтрации поисковых запросов.

Само по себе долгое авторитарное правление стареющего невротика было и остается тяжелым испытанием для психики всех сколь-либо свободолюбивых личностей. Но в каудилистских режимах заложена и еще одна роковая особенность. Избавляя подвластное население от необходимости принимать самостоятельные (и основанные, по-преимуществу, на самых вздорных иллюзиях) решения о будущем Отечества, такие режимы лишают нацию возможности накапливать болезненный опыт, являющийся единственным средством для улучшения в некоторой перспективе качества государственного управления и политических нравов. «Замораживая» хаотические метания избирателей в посттоталитарных демократиях, каудилизм обрекает нации на неизбежное повторение тех же самых метаний при жизни следующего поколения, так как память об иллюзиях и разочарованиях демократического прошлого достаточно быстро выветривается, если не имеет возможности закрепиться путем рутинной и неподконтрольной режиму практики.

Все это — довольно банальные вещи. Печально только, что наше поколение рискует тоже оказаться «потерянным поколением». Все-таки еще двенадцать лет этой мути — слишком, слишком много!!!